Мы продолжаем делиться с вами историями российских коннозаводчиков — людей, которые развивают отрасль с любовью, упорством и настоящей страстью к своему делу. 

В новом выпуске своей историей поделились Наталья и Семён Шайкевич. Они рассказали о своём пути в коннозаводстве, принципах работы, а также о текущих вызовах и взгляде на будущее отрасли в России.

– Как давно вы начали заниматься разведением?

Наталья Шайкевич: 

В конный спорт я пришла в 1975 году. Во время учебы в институте все бросила и пошла работать финансовым директором, начала зарабатывать деньги. Соответственно, мы же конники все чокнутые, немножко не в себе. Как только у меня появились лишние деньги, я купила себе одну лошадь, потом вторую, потом третью. В результате декан Международного университета в Заречье, где сейчас находится Сколково, сказал: «Где ты лошадей держишь?». Я говорю: «Во Владимирской области, потому что я целыми днями на работе». Он говорит: «Давай я тебе построю здесь конюшню, чтобы ты могла вечерами приезжать». И как-то их накопилось 6 штук.

А как заводчиком я стала? Двадцать с лишним лет назад купила из жалости жеребенка. Реально из жалости, потому что у меня была кобылка шестимесячная, у которой погибла мыть, когда ей был месяц. Соответственно, отсюда пошла прикуска и медвежья качка, и нужно было какого-то жеребенка, чтобы ей было легче стоять в деннике. Я поехала в Белоомут и увидела жеребенка размером, наверное, максимум 120 см, весь в соплях, блохах. Мы его везли на «РАФике». Представляешь, он спокойно в него вошел по высоте.

Я приехала во ВНИИК за его документами, и мне Нинель Васильевна Дорофеева говорит: «У тебя очень интересный по происхождению жеребенок». Честно, он ни петь, ни танцевать, но при этом я его отдавала по заводам, и он везде крыл: в Вятке, в Кировском, последний раз был в Ставропольском крае. 

Сначала я занималась тракенами. В начале 90-х - конце 00-х поголовье выглядело жутко: кривые-косые, максимум 160-163 см в холке. Они не видели ни нормальной еды, ни солнца. Опять же, где-то из жалости, где-то еще что-то – как-то собрались лошади. Я выращивала тракенов и продавала.

Здесь вопрос к ВНИИКу.  Я приезжала с тортиком-чайком и говорила: «Девочки, вы понимаете, мы идем в никуда. Вы выдаете документы просто потому что мама и папа племенные». Что такое племенная лошадь? Это лошадь, которая должна соответствовать каким-то критериям, а не просто иметь племенного папу и племенную маму. Потому что это лошадь 158 см в холке с абсолютно прямым плечом, у которой нет ни движений, ни чего-то еще, но ее оценивают как племенную, потому что у нее где-то там что-то прыгали деды. Именно из-за этого все наше коннозаводство того времени пришло в дыру. 

Сейчас у нас стоит тракененский мерин 160 см в холке: ни движений, ни прыжка, но с документами. Это был мой спор, я говорила: «Почему вы не оцениваете рабочие качества лошади? Почему вы не оцениваете характер лошади?». Это же немаловажно. Почему мы все пересаживаемся на европейских лошадей? Потому что многие из них психически здоровы: 80% у них – психически здоровые лошади, 20% – то, что они продают нам, они, конечно, «с прибабахом».

Увидев Grandville в «Георгенбурге» больше 15 лет назад, меня очень заинтересовали лошади именно от него, потому что они удивительно выносливые. В Европе до сих пор используют этих лошадей, потому что они отпрыгали и могут дальше работать. Я взяла за основу кобыл от Grandville и начала пробовать разных жеребцов, что больше подходит. 

– Почему направлением разведения выбрали конкур и не занимаетесь другими?

Наталья Шайкевич

Я сама была конкуристкой. Честно, не очень люблю выездку. Можно получить хорошего выездкового жеребенка, но уверенность в том, что этот жеребенок проявит себя на боевом поле, равняется практически 1%. Потому что, если конкуристов много, которые могли подготовить молодую лошадь, по крайней мере 10 лет назад, то в выездке хватит пальцев на одной руке, чтобы назвать, кто может из 3-4 летней лошади сделать что-то стоящее.

Конкуристы более смелые, они не боятся садиться на 3-4 летних лошадей. Это сейчас молодежь опасается и старается сесть сразу на готовое и выезженное. Но те конкуристы, кому 40+, они привыкли молодую лошадь получать. Даже больше не из-за страха, а сейчас стараются взять 5-6 летних, потому что дорого. Ты ведешь лошадь с постоем до 6 лет, это реально дорого. Плюс коновод, подкормки, коваль, и ты на выходе получаешь очень дорогую к 6 годам лошадь, вот и всё. 

Как вы оцениваете конный рынок в России сейчас и коннозаводство как бизнес?

Наталья Шайкевич

Я думаю, все заводчики скажут в один голос, что это не бизнес, а хобби. Дорогое хобби. Просто лошадь, стоящая где-нибудь в сарайчике или в поле, выйдет в 20 тысяч рублей в месяц. Все равно нужен человек, который за ней ухаживает. Кобыла постояла 11 месяцев, родила жеребенка. У тебя есть 10 кобыл, но это же не значит, что ты получишь 10 жеребят. Ты получишь 7 жеребят, из них до 3-х лет живыми и здоровыми дорастут 5. Один где-нибудь ногу потянет, второй стукнется, третий упадет неудачно – как маленькие дети, они везде лезут, им все интересно, и убиваются на раз. Сейчас я привожу шестимесячных сюда, уже сделали всё: у нас деревянные левады, обтянутые электропастухами, но они умудряются и тут куда-нибудь влезть. Если посчитать себестоимость трехлетней лошади, выращенной в России, она не может стоить меньше 2-3 миллионов рублей. Опять же, учитывая наш климат, все сравнивают с европейскими лошадьми. В Европе нет -30 зимой, весна начинается раньше на месяц, а осень начинается на два позже. У них лошади на пастбище в среднем на 3-4 месяца больше, чем у нас. Мы вынуждены кормить их сеном даже бывает летом. Что касается конного рынка – стоит. Все хотят готовых лошадей. У нас сейчас есть очень интересный трехлетний жеребенок, абсолютно чистый по вет-чеку. Сейчас мы его заездили, стал появляться интерес. Интерес будет больше, когда ему будет 5-6. В эту лошадь будут вложены работы берейторов, старты. Сколько она должна будет стоить?

Семен Шайкевич

Я, кстати, начал серьезно заниматься конным спортом как раз из-за маминой страсти к разведению лошадей. Я был на стартах в КСК «Виват, Россия!», и тогда Денис Белый ко мне подошел и спросил: «У тебя столько лошадей, почему ты не возьмешь берейтора?». Я на тот момент уже примерно понимал, что делать с молодой лошадью, чтобы ее не испортить. Я для себя понял: в том-то и проблема, что я не могу найти берейтора, потому что те, кто себя позиционируют как берейторы, они не понимают, что они делают, чаще всего. Они не понимают, что молодую лошадь не нужно сразу учить дрессуре, не надо изматывать и не надо сражаться. Она, как и любой ребенок, должна устояться психологически, физически. 

А кого я возьму? Либо мне брать спортсмена, потому что он понимает, а этого я не могу себе финансово позволить. Либо ездить самому, потому что берейтора брать смысла нет, ведь он просто испортит то, что я ращу. Таким образом началась моя скромная, но какая-то спортивная карьера. 

Мама совершенно права насчет рынка. Основной спрос на лошадей 6+, потому что никто не хочет, многие не умеют, а кто умеют, не хотят возиться с ребенком, которого надо воспитывать. Потому что это же тоже физическое состояние. Возьми наших ребят: Мишка Атоян, Вадим Черевань. Они тоже уже немолодые ребята, у которых что-то может побаливать. Вадим меня лет на 5 младше, и в этом возрасте, по своему опыту, могу сказать, что любые падения – это уже не то что «встал, отряхнулся, пошел дальше». Может что-то поболеть. В чем же здесь удовольствие? 

– С какими еще сложностями сталкиваются коннозаводчики в России?

Семен Шайкевич

Люди, то есть рабочие руки. Отсутствие берейторов, практически полное отсутствие зоотехников. Полное отсутствие понимания того, что такое лошадь. Даже конюхов берем: практически нет такого понятия как «взять на работу конюха с опытом». Они приходят новенькие, и вы всем коллективом его учите и объясняете, что это не просто осел из деревни, а финансовые вложения.

Но есть и другие проблемы, например, доступ к подкормкам. У нас на сайте барахолки КСК «Южный» могут разместить сообщение о завозе Кальформина, но буквально на следующий день его уже нет в наличии. То есть доступ к подкормкам ограничен. Кроме того, нормальный климат у нас только на юге, а туда так просто не доедешь. Как ты отсюда до Краснодара мотаться будешь? Здесь грунт встал – не выпустишь, снега нет – не выпустишь, дождь пошел – это хорошо, если левады подготовлены с песком и дренажом. А если нет? Это же тоже деньги. Опять не выпустишь. 

Среди ветеринаров могу назвать 4 человека, к кому я могу обратиться. Допустим, с травмой. Молодая лошадь побежала, подыграла, отбила, где-то что-то потянула, надорвала или рассекла. Четыре человека могу назвать на всю Россию. Они все тоже немолодые в основном. 

– Везде говорят, что коннозаводчики и спортсмены должны работать вместе, но сейчас эта связка расценивается как сложность.

Наталья Шайкевич

Все заводчики говорят, что мне повезло, потому что у меня два разноплановых спортсмена по росту и по манере езды. Одну лошадь могу дать под Семена, другую лошадь по Леру, исходя из разных данных. Многие заводчики говорят, что у нас нет хороших спортсменов. Тут я не соглашусь. Больше проблема в том, что заводчику интересно продать лошадь в 4 года, как в Европе – до 3-х лет они растят, дальше отдают. Вчера мы с Лерой нашли конюшню, куда свозят всех 3-х летних лошадей, и берейтора со всего мира, это мальчики-девочки с 1-2 разрядами, приезжают и парят этих лошадок до полуфабриката 4-5 лет. Когда у них появляется стоимость, спортсмен с именем может прийти и сказать, что интересная лошадь, и сесть попробовать. Там совершенно четкое разделение: заводчик, берейтор, спортсмен. У нас нет этого среднего звена. 

Из-за большого рынка, из-за большого количества спортсменов и лошадей, в Европе есть возможность разбить каждую лошадь на возрастные категории. За счет этого вложение не является таким долгосрочным. Например нам, чтобы продать нормально лошадь, нужно с покрытия до 6 лет. Вложения на 7 лет – это достаточно тяжело. Нужно, чтобы лошади не стояли и их работали, это не может быть одна лошадь. Чтобы хоть какие-то движения были, как минимум по 2-3 лошади каждого года. 3 умножаем на 6 – итого 18 голов, и это недешево. Это мы еще не уверены, что они все выживут и так далее.

К нам приходят девушки и говорят: «Хочу стать берейтором». А ты понимаешь что такое быть берейтором? Ты понимаешь когда тебе дадут лошадь? Тебе дадут лошадь тогда, когда с ней не смогут справиться. Она уже будет испорчена, и тебе это нужно будет исправить. Не тогда, когда тебе придут и дадут хорошую лошадь, и ты будешь на ней ездить. Это тяжелая работа – быть берейтором. Тяжелая работа заезжать лошадей, работать молодых лошадей. Это все очень тяжело и физически, и эмоционально. У нас эти люди считаются людьми второго сорта. Что это не ровня спортсменам, которые стоят в хороших клубах. Это люди второго сорта, которые из-за того, что не успели попрыгать, или не повезло что-то с лошадьми, или что-то не получилось в жизни, они не могут себе найти, как у нас считается, нормальную работу, и поэтому они вынуждены работать с молодыми лошадьми. 

– Насчет исправления лошадей и берейторов как людей второго сорта. Не замечаете ли вы, что ситуация начинает меняться, потому что это люди, которые могут поправить лошадь и увеличить ее стоимость?

Наталья Шайкевич

Это именно так, но есть нюанс. Во-первых, это достаточно костная структура, то есть это не в один момент меняется. Во-вторых, не появляются новые люди, которые могут сесть и подправить. Я не вижу сейчас, чтобы у нас новые лица были. В основном это лица, которые работали со старой школы, имели опыт какой-то с теми, кто понимает, что лошади – это не только животные, которых надо гладить и хвалить. Что иногда какие-то санкции в их сторону должны быть применены. Таких людей не становится больше. Их услуги становятся более востребованными, потому что хороших лошадей становится всё меньше. 

– Где прыгают ваши лошади? Расскажите про лучшие результаты, которыми вы бы гордились на данный момент?

Наталья Шайкевич

Лет 12-13 назад меня опубликовали в ганноверском вестнике, в Германии, с кобылой по кличке Кагера. Немцы, увидев ее прыжок, начали ковырять документы, смотреть от кого. Они поставили ее как 4-х летку, потом увидели, что она 3-х летняя, и мою фотографию опубликовали вместе с тем, что «Заводчик такая-то получила такую лошадь». Кагера прыгала 150 см, Кви Негро 130-140 см. 

Сейчас подошли Крикет, Князь Голицын. Хорошо отпрыгал Чемпионат России Киллингстон. Две лошади у меня прыгают не под нашими спортсменами, а в троеборье. Речь про Бетельгейзе и Беринга. Причем Бетельгейзе прыгает под Халиковым. Беринг прыгает под девочкой в Екатеринбурге, две звезды, три звезды. Карадаг в 6 лет 140 см отпрыгал. 

– По каким критериям вы выбираете папу и маму?

Наталья Шайкевич

У нас все матери прошли через спорт. Кобыл, которые не были в спорте, я в разведение не оставляю. Потому что 70% от мамы, какого бы жеребца не подобрали. Если мама испытана спортом, то больше шансов получить что-то рабочее.

– Что бы вам хотелось изменить в коннозаводстве, в конном спорте и рынке в России?

Наталья Шайкевич

Я говорила всем, что должны быть онлайн-аукционы, потому что страна наша большая, что касается продажи молодых лошадей. Страна очень большая, и ждать, что к тебе на выводку приедут со всей страны – нет, не приедут. Должно быть нормальное освещение аукционов, должно быть интересно заводчикам привозить на аукционы лошадей. Должна быть не просто оценка качества, которая вообще не играет никакой роли, потому что судья может оценить очень плохо, а в результате это единственная лошадь, которая осталась в спорте. Потому что у нее боевой характер и дух, а лошадь, у которой офигенная техника, остановилась на 90 см и сказала, что метр она просто боится прыгать. Должен быть государственный аукцион, частный аукцион, но который даст возможность людям видеть лошадей. В конном спорте, мое личное мнение, что для молодых лошадей, для детей до 14 лет нельзя проводить маршруты на скорость. Это должны быть маршруты на качество и эстетику. Чтобы ребенок не мчался за медалью, а старался ехать прямо и красиво. Не ограничивать для детей время максимальное. Таким боком мы детей из конного спорта убираем. Потому что несутся и ребенок и лошадь. Должны быть классические, спокойные маршруты, а не скоростные.

– Какова себестоимость жеребенка до 4-х лет включительно, и за сколько его можно продать?

Наталья Шайкевич

У меня сейчас свои кобылы, они в маточном поголовье. Если говорить про покупку кобылы европейского качества, то хорошая матка стоит не менее 40-50 тысяч евро. Если мы говорим про европейские заводы, то 15-20.

– Сколько стоит семя жеребца? 

Наталья Шайкевич

Как минимум полторы тысячи. 

– Содержание жеребенка в месяц?

Наталья Шайкевич

Все зависит от места содержания, но минимальное – это 20-25 тысяч в месяц. Не считая расчисток и всего остального. Расчистка каждые 1,5 месяца – это минимум 3 тысячи.

– Коновод у жеребенка с какого возраста?

Наталья Шайкевич

С 6 месяцев. Так как они только гуляют, это порядка 4-5 тысяч.

– Прививки, глистогонки и прочее?

Наталья Шайкевич

Всё вместе в год обойдется тысяч в 12. 

– Начальная заездка шаг-рысь, работа по прямой до 4 лет

Наталья Шайкевич

Заездка стоит от 30 до 40 тысяч, в зависимости от того, кто приезжает и как. Мы не торопимся, ребята сами заезжают, до этого заезжала я. Готовила очень долго на корде, спокойно. У нас это дешевле, потому что, опять же, мы все конники, мы делаем это все сами. 

– За сколько бы вы могли и хотели продать 4-х летнюю лошадь, учитывая себестоимость, риски, и что вы хотели бы заработать на этом?

Наталья Шайкевич

Порядка 3,5 миллионов лошадь должна стоить. Вопросы хотим и можем – это разные вещи. Мы продаем за разные суммы лошадей. Бывает и дешевле. Рынок диктует. Себестоимость 2-х летней лошади 1 миллион - 1 миллион с чем-то. Когда ты продаешь за 1,5 миллиона, ты зарабатываешь 200-300 тысяч. Опять же, условно, если какая-то кобыла не ожеребилась, соответственно, прибыли вообще никакой. 3-х летняя лошадь, по моему понятию, должна стоить порядка 2-2,5 миллиона. 4-х летняя лошадь должна стоить 3-3,5 миллиона. Тогда она конкурентоспособна. Но есть нюансы. За 3,5 миллиона уже смотрят что-то интересное, потому что людям кататься в полях не нужны лошади за такую сумму. Если лошадь действительно интересная и яркая, ее можно продать и дороже.

Начинают говорить: «А мы в Европе купим лучше». Да не лучше! Мы априори покупаем всю выбраковку с Европы. Потому что хороший жеребенок 6 месяцев стоит в Европе больше 100 тысяч евро. Точно так же у всех наших заводов есть выбраковка. Покупают в Ставропольском крае выбраковщиков, которые там бегают. Из них тоже могло что-то выстрелить до 120-130 см. Но этим самым слегка роняют рынок, потому что продают по 500-600 тысяч. Как они считают? Может без подкормок, без всего. Но молодая лошадь 3-4 миллиона в 4 года – это более чем с прибылью.

– Давайте объясним, почему в Европе молодая лошадь может продаваться в несколько раз дороже. Почему стараются сохранить на будущее, и почему именно в этом возрасте?

Наталья Шайкевич

Заводчики тоже ошибаются очень часто. Критерии отбора в Европе: рабочие качества, характер. Любой заводчик знает, что, допустим, у жеребенка была травма в 3-х месячном возрасте, которую ни один ветеринар не рассмотрит. Поэтому лучше с европейского рынка эту лошадь убрать. Он немного падает в цене, аукцион проходит точно так же, потому что кому-то глазки нравятся, мы же все люди: «Ой, он на меня так посмотрел – это моя лошадь» или «Куплю, потому что кличка прикольная». Бывает, что дешево купленная лошадь выстреливает. Бывает наоборот. 

Как дети Тотиласа, например. Это же тоже лотерея. Любая игра с лошадьми, покупка – это лотерея. Ты вкладываешь деньги, и не факт, что что-то получится. Почему там дороже? Там больше рынок, больше спрос. Есть разные цены на лошадей, но обычно, если у тебя именитый заводчик продает лошадь от именитых родителей, она априори будет стоить.

– Какая ваша стратегия на будущее?

Семен Шайкевич

Мы работаем в удовольствие. Последние годы мы осознали, скорректировали свою позицию, поскольку очень много лошадей, за которых иногда обидно. Работать на прибыль или бизнес в плане разведения лошадей мы перестали. Мы не резиновые, у нас с Лерой не то чтобы очень много времени. Каждая молодая лошадь требует времени, требует подхода. Поэтому мы стараемся, чтобы их было не сильно много, но они нам интересны. Чтобы не было необходимости их продавать. Потому что когда ты затариваешься, когда тебе хочется их всех оставить, финансовой возможности и места уже просто нет. Хотим этого избежать, поэтому будем поменьше. 

Ты привыкаешь к лошади, как к своему ребенку. Это тоже проблема. Считай, выгоднее всего продавать в 6, а ты с ним провел с года. У меня кобыла, мы ее «килограмм» называли, потому что кобыла родила, а она маленькая, со стол размером, как собачка. Она слабенькая была, я ее на руках носил. Потом она выросла в кобылищу, и все ходили и спрашивали почему она «килограмм». Она здоровая, 175 см в холке, массивная. А я ее на руках носил. Говорят «продай». Как я ее продам? Я ее на ручках носил. Она еще такая безобидная, на все согласна. 

Начинаешь думать в какие руки попадет, не каждый человек может быть заводчиком даже у собак. Когда понимаешь, что попадет не туда, никаких денег не надо. У нас семья такая – мы просто их любим. Мы договорились с Женей: всё, я буду выбирать, что будем сюда забирать, а всё остальное продавать, чтобы здесь не было, чтобы не было тяжело. Ты с ними как с детьми маленькими, малыши совсем. 

Фото: Личный архив Натальи Шайкевич

Equi Media, будьте с нами!